Жевлакова Ольга

Про рыбаков, Ладогу и ощущение жизни у Большой Воды.
Моя первая курсовая с факультета фотокорреспондентов:)
2008 г.

Сажусь в электричку на Московском вокзале. В вагоне тесно, душно, шумно. Ехать два с половиной часа, но конечный пункт моего путешествия того стоит – я еду на рыболовную базу, в Новую Ладогу. Утром один рыбак обещал взять меня с собой на лов.
Базу найти легко. Нужно просто идти на крик чаек и внимательно смотреть в небо. В апреле и мае в Ладожское озеро приплывает любимая рыбка питерцев - корюшка. Спрос на нее всегда велик – рыбаки ловят ее день и ночь, выгружают на берег тяжелые ящики. Тут для чаек наступает настоящий пир – за еду даже не приходится бороться. Она здесь, под носом. Точнее, под клювом.
Собственно, первый раз я оказалась на рыболовной базе из-за этих самых чаек. «Ух ты, сколько их здесь! А можно я ваших птиц поснимаю?». Мне дали добро, пропустили на проходной…и птицы были сразу же забыты, потому что я оказалась в другом мире.
Пройдя через ворота, после теплой, сонной Новоладожской тишины я неожиданно обрела себя в центре шума, чаячьих воплей, скрежета цепей, плеска воды, рыбацких криков, смеха, ругани.
«По бетонным дорожкам не ходи!». «Осторожнее!». «Ээээээй! Ящики! Давааай!» «Мать-перемать!!» И над всем этим – такой знакомый «огуречный» запах корюшки.
«Ты откуда? Из Питера? Сколько у вас там корюшка-то стоит? Рублей двести? Что? Двести пятьдесят? Сволочи! А мы, рыбаки, за килограмм ровно два рубля получаем! Что? Нет, не шучу! Говорю же, два рубля! Адская работа, тяжелая! Грузчиков нет, рыбаки сами все эти ящики на берег таскают! А спину сорвешь – больничный никто не оплатит! А начальство пять раз в год на курорты ездит! Ай, что я говорю!».
Рыбак, махнув рукой, убежал, а я, вздохнув о тяжелой его судьбе, продолжила озираться по сторонам. И чем больше я смотрела, тем больший восторг вызывала у меня окружающая действительность. Вскоре я уже знала все, что нужно.
Корюшку ловят мережами, грузят в лодки и привозят сюда, на рыболовную базу. Из лодок рыбу перекидывают в ящики, крупную отбирают и складывают отдельно. Потом ящики выгружают на берег и ставят один на другой – это очень неудобно, потому что, во-первых, они разного размера, а во-вторых, еще и разваливаются.
А вон та вот женщина в белом халате считает улов и записывает все в блокнот.
По той самой бетонной дорожке, по которой мне строго-настрого запретили ходить, за рыбой приезжает погрузчик.
Часть корюшки сразу сбывают, часть отвозят на местный рыбокомбинат, а еще часть замораживают прямо на рыболовной базе. В морозильном цеху холодно и влажно. Здесь работают улыбчивые гастарбайтеры – узбеки, кажется. Или таджики…?
Рыбаки приходят на работу в четыре утра, а уходят в десять, одиннадцать вечера – как получится.
«Когда же вы спать-то успеваете?» - «Некогда спать! Путина идет!» - Эти слова звучат почти как заклинание.
Глаза у всех рыбаков синие или голубые. Спрашивала – Почему? Сами не знают.
Правда, нашла я потом все-таки одного кареглазого, Андрея. Но он не в счет, потому что на самом деле вовсе и не рыбак. У него другая профессия – он строит мосты. А ловом занялся, потому что в отпуске. Такая логика не сразу стала понятна, но потом мне объяснили: если хорошо поработаешь на путине, можешь потом почти целый год отдыхать – вот люди и приходят за таким дополнительным заработком. Ну и что, что два рубля корюшка стоит – за день можно сдать десять тонн. Если посчитать, сколько выходит... Много!
«Совет хочешь? Ты за рыбака замуж выходи! У нас жена рыбака богатой считается!».
Я отнекиваюсь.
«Рыбак – хорошая профессия. Тяжелая, да. Но если головой думать, а не балду пинать, заработать можно прилично. Вон, у нас рыбаки все на машинах, можем себе позволить».

Здесь работают чаще всего те, у кого и отцы и деды рыбачили. Большинство в этом деле с самого детства. Сейчас на базе тоже работает один мальчишка – Миша. На вид ему лет двенадцать, хотя, может, и меньше. Он - сын рыбака, и в свободное от учебы в школе время, помогает отцу, заодно осваивая будущую профессию.

Мужчина, который так жаловался на тяжелую судьбу, вернулся, чтобы поговорить со мной.
«А название есть у вашей рыболовной базы?» - «Конечно, есть! Дурдом!»
«Неплохо бы – подумала я – из этого чудесного «Дурдома» и на рыбокомбинат как-нибудь попасть…»

В тот день мне несказанно повезло – на базу пришел, как мне шепнули на ухо, Самый Главный Начальник – Юрий Васильевич. Я получила от него разрешение на съемку и, как бонус, - место в кабине ЗИЛа, кузов которого был загружен ящиками с корюшкой.
И отправилась-таки на рыбокомбинат, дав себе слово, что на рыболовную базу еще обязательно вернусь.

Десять минут тряски по плохой дороге – и мы на месте. Дружелюбный парень Женя, который меня довез, устроил мне небольшую экскурсию: «Вот там морозильный цех, там томатный, там коптильный, а вооон там – упаковочный. Все. Я пошел».
Я ходила по цехам с блаженной улыбкой на лице и универсальной фразой «Юрий Васильевич разрешил!» на устах.
В томатном женщины раскладывали рыбу по консервным банкам, которые потом проделывали долгий путь по конвейеру в автоклав, варились-стерилизовались полтора часа и ползли дальше, туда, где пожилая женщина упаковывала их в картонные коробки. Пахло томатным соком, шумел конвейер. Я фотографировала и думала, какая вкусная, наверное, штука – эта килька.
В коптильном цехе, соответственно, коптили. В этот раз, кажется, корюшку. Я пришла как раз вовремя – рыба достигла готовности, и ее вынимали из печи. Она была золотая – как в сказке.
В упаковочном цехе сказки закончились – несколько грустных женщин клеили этикетки на шпроты. Никогда бы не подумала, что это делается вручную!
Труд рабочих обходится куда дешевле, чем использование импортного оборудования для оклейки банок. Но, с другой стороны – и рабочие места дополнительные есть…
Да.
В общем, в тот день мне повезло. Посмотрим, как будет сегодня.

О! Моя станция. За воспоминаниями я не заметила, как доехала до Волховстроя.
Лов начинается в шесть утра, до Новой Ладоги – полчаса на автобусе.
В пять тридцать я уже на рыболовной базе. Жду человека, который обещал взять меня с собой.
Пять тридцать. Пять сорок. Шесть. Полседьмого. А его нет. Потом окажется, что у его бригады выходной – а пока я сижу и чувствую себя несколько…обманутой.
Но мне опять везет. Другие рыбаки жалеют меня, берут с собой, и я попадаю в отличную команду!
Это все похоже на какое-то волшебство, таинство. Мне выдают необъятный пуховик – «Чтоб не замерзла!», Снабжают напутствиями и правилами: «Сидишь на корме, там, где капитан! Не мешаешь. Шапку одень, чтобы издалека на рыбака была похожа, а то нас ругать будут», и уверяют в своей добропорядочности: «Мы люди честные – и непьющие. Только у нас во время работы может вырваться крепкое словцо, ты уж за это извини». Я согласно киваю на все головой.
И мы – плывем!
Вокруг – вода, солнце. Лодку плавно качает на волнах. (Рыбаки все ждут, когда ж у меня начнется морская болезнь, и посмеиваются). Вдалеке виднеются другие рыбацкие лодки и катера. Над ними – тысячи чаек.
Из воды торчат длинные палки. Они называются кубасы. На каждом кубасе опознавательный знак – по нему рыбаки находят свои сети среди чужих.
Я смотрю, как ловят корюшку.
Мережу вытягивают веревкой на край борта, закрепляют. Путина почти прошла, рыбы мало – поэтому работа не затягивается надолго. Один из рыбаков черпает рыбу из ловушки специальным сачком и кидает ее в лодку. Двое других рыбаков разбирают улов. Кроме корюшки в мережи попадаются окуни, налимы, ерши и, кажется, плотва. Плотву и ершей почему-то сразу выкидывают за борт, окуней с налимами оставляют.

Проверив одну мережу, мы плывем к другой. Рыбаки Вадим и Виктор курят, щурясь на солнце.
В момент отдыха у этих людей особенный взгляд, особенные лица. Этого не передать. Такими глазами смотрят только моряки, наверное. Вдаль, на воду, на волны… и одновременно как будто «в себя».

Следующая мережа. Все опять повторяется. Когда мы отплываем, капитан разрешает мне завести мотор и прячет в усах улыбку, глядя, как неумело я это делаю.

«Ела что-нибудь? Нет? Так, вот тебе термос с чаем. А это пирог с сигом. У нас очень высоко ценится. Так что ешь, и не отнекивайся».
Я ем и гляжу на рыбаков, на их сияющие бронзовым загаром лица, на морщинки у светящихся глаз.
А рыбаки смотрят вдаль, туда, где «большая вода». Когда закончится путина корюшки, они сядут на суда побольше, и уйдут «в море» недели на две. За другой рыбой.

Рыбаком стать не так просто. Название всех документов, которые для этого нужны, я, конечно, не упомнила. Да это и неважно, потому что далеко не каждому это дано.
«Нужно Море любить! Простой человек так не сможет, это в крови быть должно. У меня дед был рыбаком, отец тоже. И я рыбак – уже сорок лет».
Сорок лет у Человека в душе – море.